Обсервация в роддоме: Меня там не считали за человека из-за домашних родов

Скорая помощь ехала очень быстро, ведь пробок в такое время уже не бывает. На часах было около двух ночи. Мои глаза просто слипались, но врач не давала мне заснуть, постоянно тормоша меня. Она держала на руках мою новорожденную дочь. А меня же, не спрашивая особо согласия, уложили на кушетку. И вот радостно-взволнованная и немного растерянная я стою у приёмного отделения роддома.

Вдруг я поняла, что ничего не слышу левым ухом. Вообще. "Я кажется оглохла на одно ухо", - сказала я мужу. "Понятно", - ответил он. При всём его внешнем спокойствии и невозмутимости я заметила, что он очень волнуется и ещё не отошёл от всего случившегося этой ночью. Но вот мне велели войти. Я быстро попрощалась с мужем и зашла.

"Приехала бы на полчаса раньше, была бы сейчас в нормальном послеродовом отделении, ведь с анализами у тебя всё в порядке. А теперь отправишься в обсервацию", - ехидно встретила меня у входа медсестра.

Далее, пока врач устранял негативные последствия моих родов, я услышала много негативных комментариев и в адрес моих случайных домашних родов, и в адрес меня лично. Но мне было всё равно.

Послеродовая эйфория захватила меня полностью. Ощущение бесконечного счастья и непередаваемого восторга слилось единым чувством во мне, разлилось по каждой клеточке моего организма. Кажется, что в тот момент я просто источала любовь, нежность и счастье. И никакие негативные проявления в мой адрес не могли спугнуть это фантастическое, волшебное, неповторимое чувство.

После окончания всех процедур я решила спросить, дадут ли мне на живот грелку со льдом. Тогда это была стандартная процедура.

"Вот завтра встанешь, найдёшь бутылку, нальёшь в неё воды, заморозишь в холодильнике на этаже и клади себе на живот сколько хочешь", - такой я получила ответ.

После того, как меня привезли в палату, никто из персонала не помог мне перебраться с каталки на кровать, несмотря на только что наложенные швы и сильнейшие боли из-за двухстороннего сакроилеита, неожиданно возникшего после родов.

И тут я заметила, что заряд на моём телефоне очень низкий. А мне так хотелось поговорить с мужем, поделиться с ним своими эмоциями, ведь дома сразу после рождения дочки мы этого сделать не успели.

Пакет с моими вещами положили на полу около кровати. И я попросила медсестру достать мне зарядку из пакета, так как самой мне вставать запретили.

"Не буду я рыться в твоём пакете. Потом что-нибудь украдут у тебя, а ты на меня подумаешь. Сама завтра встанешь и возьмёшь", - и с этими словами мед. сестра вышла из палаты.

Каково же было моё удивление, когда на следующий день именно эта медсестра пришла попросить зарядку для телефона. И именно у меня! Оказалось, что она подходит и к её телефону. Причём ни доли смущения у неё не было.

Вторая часть ночи была также бессонной. Нахлынувшие чувства и пережитые эмоции не давали заснуть, хотя я была очень уставшая.

В палате нас было четверо. Две мои соседки сразу же проявили ко мне безразлично-пренебрежительное отношение. Уж не знаю, было ли это связано с моими домашними родами или нет. И только одна из трёх стала с удовольствием со мной общаться.

Когда на следующий день настало время обеда, женщина, раздающая еду начала торопить, а я не могла быстро встать с кровати. Тогда она попросила моих соседок мне помочь. Две из них сделали вид, что не слышат. Я слезала уже сама с кровати, но всё это происходило очень медленно. "Лежи, я принесу", - сказала одна из моих соседок. Она принесла тарелки, поставила на стол и сказала: "Ты обращайся, если что, я себя чувствую явно лучше, чем ты".

Я не помню её имени, но всегда вспоминаю тот поступок с теплом и благодарностью. Потому что это был единственный человек, который в том месте и в то время отнёсся ко мне по-человечески.

В шесть часов утра дверь распахнулась, включился свет и в палату вошла женщина. То, что она медицинский работник, а не просто случайно сюда попала, говорил только её белый халат. Всё остальное вызывало недоумение: взъерошенная причёска, сильный запах табачного дыма и кричащая музыка из кармана, где лежал её мобильный телефон.

Она вкатила в палату три кювеза, в которых лежали новорожденные. Но в палате было четыре женщины, включая меня. Я немного забеспокоилась и спросила, почему мне не привезли мою дочь. "Тебе не положено", - отрезала она.

Потом одна из соседок спросила, почему её ребёнок не берёт грудь и кормили ли ночью детей смесью. Медсестра ужасно разозлилась. "Да, я лично накормила твоего ребёнка борщом и котлетами. Думай, что говоришь", - прокричала она и выбежала из палаты.

Здесь стоит отметить, что с момента моего перевода в послеродовое обсервационное отделение в три часа ночи, мне запретили вставать. Сказали, что придут установят катетер и принесут чистые пелёнки. Но до девяти утра так никто больше и не пришёл.

В девять часов утра дверь снова резко распахнулась, и вошла та же женщина. По её внешнему виду было заметно, что её настроение за эти три часа стало ещё хуже. Мою дочку мне снова не принесли, и я, уже всерьёз волнуясь, снова стала спрашивать, почему её не привезли на кормление.

Медсестра подошла ко мне и тут вдруг заметила, что с моего прорезиненного матраса на пол капает кровь. Новые пелёнки мне ведь так и не принесли. Она подняла одеяло, и её лицо побагровело о злости.

"Валяешься тут, как свинья в грязи, и ещё ребёнка сюда же хочешь положить?"- орала она на меня. Я не успела ей сказать, что грязь, то есть кровь в постели у меня потому, что мне так и не выдали обещанных чистых пелёнок, потому как она, пышущая злобой, вылетела в коридор.

В этот момент я поняла, что ждать бесполезно. Про меня забыли, и никто мне ничего не принесёт. Про катетер они тоже забыли. Поэтому я, нарушив их запрет не вставать, всё-таки встала и пошла сама решать свои проблемы.

К двенадцати дня на очередное кормление мне, наконец, привезли мою дочку. Я первый раз увидела её при дневном свете и смогла хорошенько разглядеть. Я смотрела на неё и не верила, что именно эту крохотную девочку весом 2870 гр. и ростом 48 см. я родила несколько часов назад в нашей с мужем маленькой, но уютной квартирке на окраине Москвы.

К тому моменту мне стало понятно, что дальнейшее моё нахождение в роддоме нецелесообразно. Мою дочку осмотрел неонатолог: она была абсолютно здорова. И я понимала, что дальше находиться в инфекционном отделении может быть для неё небезопасно.

К тому же необходимый укол антирезусного иммуноглобулина они мне так и не сделали. По их словам, в роддоме его не было в наличии. Сказали: "Покупай сама и коли".

Поэтому около часа дня я сообщила, что ухожу. Но мне сказали, что я не имею права этого делать и меня никуда не отпустят. Я в слезах позвонила акушерке, которая прошлой ночью приняла у меня роды дома, и стала спрашивать, что мне делать. Она сказала, что нужно твёрдо стоять на своём. Роддом - не тюрьма. Не отпускать оттуда не имеют права. И я пошла добиваться свободы.

Надо мной всячески издевались, заставляя подолгу стоять в коридоре и ждать заведующую. Потом она демонстративно проходила мимо меня и говорила, что сейчас ей некогда. Ко мне приходили два взрослых мужчины-гинеколога и прессовали меня изо всех сил. На весь этаж я слышала возмущенные высказывания в мой адрес и фразы: "В следующий раз после домашних родов сюда не приезжай". "Ни за что не приеду", - думала я про себя.

Я упорно отстаивала своё право покинуть это ужасное место. И вот в три часа дня меня с дочкой повели на выписку. Медсестры вдруг стали очень весёлыми и доброжелательными, как будто ничего и не было. За дверью выписной меня ждал мой муж и моя мама. При встрече с моим мужем и передаче ребёнка с рук на руки медсестра имела наглость просить "благодарность за ребёночка".

Но мой муж всё знал, как со мной обращались в роддоме. Естественно, ни о какой благодарности не могло быть и речи. Да и не они помогли нашей дочери появиться на свет. Он бережно взял дочку, завернутую в розовое одеялко с розовыми атласными лентами, и молча вышел из роддома. На улице нас встретил мороз -10 градусов, сильный гололёд, высокие сугробы, голубое небо и яркое мартовское солнышко.

С момента описанных событий прошло десять с половиной лет. Но я помню всё очень хорошо, даже слишком. Помню, что кроме факта своих домашних родов не сделала ничего плохого, чтобы заслужить такое хамское непотребное к себе отношение в роддоме. Я помню, что была вежлива и терпелива, не требовала к себе повышенного внимания и не просила особого отношения. Благодарила и старалась не замечать потоков негатива. Никому ни разу не ответила грубостью на грубость. Не скандалила и не устраивала истерик, когда меня не хотели отпускать.

Выйдя из стен роддома, я рассказала своим родственникам и близким друзьям обо всём, что со мной там произошло. Они были крайне возмущены и считали, что нельзя спускать им с рук такое отношение. Но я тогда не хотела войны, точнее на неё просто не было сил. Моё моральное состояние последующие месяцы после родов итак было весьма нестабильным. Да и доказательств у меня не было: ни снять видео, ни записать на диктофон я, находясь в роддоме, не догадалась.

Зачем я поделилась своим опытом?

Хотелось бы привлечь внимание к такой проблеме, как унижения и хамство со стороны некоторых медработников! Эта статья - попытка предостеречь молодых мам и в целом женщин, которые могут попасть в подобную ситуацию.

Не молчите! Не позволяйте себя оскорблять и унижать, когда Вы находитесь в таком беззащитном состоянии (в больнице, роддоме и пр.). Если нет сил и желания на борьбу в суде, снимите хотя бы видео и выложите в интернет. Да, в моей ситуации я ничего не сделала. Но 10 лет назад интернет не был такой обыденностью и неотъемлемой частью жизни, как сейчас. А в наши дни при возникновении подобных ситуаций есть возможность призвать к ответу за подобное хамство и унижения через общественное мнение! А дальше "награда" найдёт своих "героев".

По материалам-Mom of four